ИСТОРИЯ ИРЫ
Родилась она на этапе, на пересыльном пункте в селе Майхэ.
Маму взяли в 1950 году, - наверное, за то, что прошла всю войну, ни капли крови не пролив и оставшись жить. Правда, еще под Сталинградом, в ноябрьские праздники, неловко пошутила с командиром и попала в штрафбат, где и прошла всю войну связисткой, закончив ее в Будапеште с заслуженными наградами, ни одного ранения не получив. Статья 58-я, п.б – 20 лет плюс пять на пересылке. Привезли ее с маленьким ребенком, старшим братом Иры, которого отправили в один детдом, а только что родившуюся девочку – в другой. Отец (они воевали в одном полку) не доехал до пункта назначения, никаких записей о нем в архивах не сохранилось. С мамой своей Ирина познакомилась в 35 лет.
Детский дом – по сути трудовая колония, в которой дети сами себя обеспечивали. Работа в поле, сажали и собирали овощи, сдавали, на это покупались вещи. Сколько помнит себя – постоянно работала: в поле или на кухне. Вставали в 4 часа утра, сами растапливали печь. Ходили строем, действовали номера, жесткая дисциплина. Помнит несколько смертей детей – кто-то утонул, кто с крыши упал.
С 3-х лет рисовала. Очень хотела все время рисовать. Когда шефы дарили подарки, старалась с кем-нибудь поменять куклу на альбом с карандашами.
В 1-м классе учительница увела ее к себе домой на дополнительные занятия и помочь по хозяйству. Провожать не пошла, хотя начиналась вьюга. Маленькая девочка заблудилась, так как никогда не выходила за территорию. Уселась на портфелик у какого-то дома, свернулась калачиком и, поплакав, уснула. Добрые люди откопали, - она, оказывается, ушла совсем в другую сторону, - отогрели. Тогда она впервые почувствовала себя в семье и очень захотела иметь свою семью, маму…
Ее однажды хотели взять в семью очень хорошие люди, уезжавшие в другие края. Но девочку не отдали – из-за маминой статьи. На нее свалилось очень горькое горе. Она замкнулась. Про себя часто слышала и не могла понять, почему про нее так говорят: яблоко от яблони… Только спросить не у кого. Она помнит, что не доверяла взрослым.
Я спросила, не сохранились ли фотографии той поры. Нет, сказала, - наказывали всегда в тот момент, когда приходил фотограф. А учительница Евсталия Сергеевна (ее называли Евой) все чаще говорила: такая же будешь, как мать.
В 14 лет во время объединении их детдома с тем, что в Николаевке, узнала, что у нее есть брат, и он нашел ее через пару лет.
Она посещала дополнительные занятия по рисованию, и когда настало время, вышла из детдома, готовая поступать в художественное училище, куда дана была рекомендация. Но там не было гособеспечения и ее отправили в кулинарное училище (ПТУ). И это был шок. Первые 3 месяца она не училась – отчаянное состояние недоверия и протеста, особенно по отношению к женщинам. Считала себя ненужной, брошенной.
Такая школа жизни.
Еще несколько драматичных фактов из биографии состоявшегося человека.
В 8 лет тонула в котловане (падь Ободная) – вытащили, не сразу привели в чувство. Откачали. На следующий день снова полезла в воду, тогда и научилась плавать. Ее часто ругали и никто тогда не хвалил за настойчивость.
В 10 лет упала с дерева, повредила позвоночник. И через много лет это дало о себе знать: уже было двое детей, натаскалась тяжестей, стали отказывать ноги. Если не займешься собой, станешь инвалидом, - сказал врач «Скорой помощи», спросив, падала ли когда с высоты.
Не раз была на грани жизни и смерти.
В 19 лет падала со скалы высотой в 15 метров. Жила тогда и работала после распределения в Тетюхе. Потянуло в горы, начала заниматься альпинизмом. Летела тогда на острые камни, но будто чья-то рука отодвинула в сторону – даже почувствовала какой-то рывок - и упала в снег, слегка ушибла правое плечо и рассекла бровь.
Это не остановило. Ходила в горы, работала, училась, не оставляла детскую мечту – рисовала везде. Заочно закончила Дальневосточный институт искусств.
33 года проработала на находкинской ЖБФ – недолго на электрокаре, основное время - художником. После ухода на пенсию – как бы неожиданно – год целительской практики. Ныне – уже 4-й год живет и работает в Крыму, в Ашраме. Там про нее говорят: «Ира из Находки – находка для Ашрама». Надо – штукатурит, заведует хозяйством, еду готовит, бывает, и на 100 человек. И стены расписывает. Мало того, что уже могла в своей жизни, так и там многому научилась. Мне сказала: «Теперь я и евроремонт смогу сделать».
ДРУГАЯ ИСТОРИЯ
Когда она начиналась – история поиска себя? Может, когда маленькая одинокая девочка, используя любую свободную минутку, что-то рисовала в уголке и размышляла над непонятными словами Евы про себя: такая же будешь, как мать… Или когда лежала, не поднимаясь с постели, муж в морях, младшему мальчику 3 года, другому – 11лет, а доктор сказал, что надо заниматься собой…
Действительно, как дальше быть, жить?
Как и у других, не самые приятные жизненные события, побудили к активному поиску выхода. Начала с Малахова. Потом – Блаватская, Рерихи, Агни-Йога. Йога. Порфирий Иванов – брала с собой детей, моржевали, ходили по углям.
Тогда и появилась мама.
Это было сложно. Долго сохранялось отчуждение. А маме нужна была помощь, общение. Постепенно нарабатывался опыт взаимодействия с братьями (к тому времени вырос еще один братик - от другого отца). Мама пела в хоре ветеранов, ездила по местам боевой славы. Ей вернули все ордена: Красной Звезды, Отваги, Отечественной войны 1-й степени, за освобождение Будапешта. Никогда не жаловалась. Не было в ней зла и обиды. Оптимистка, легка на подъем, без зацепок за материальное. Ушла на 84-м году жизни.
Они так и не стали близкими. Но прослеживается нечто устойчивое, что передалось от души к душе, независимо от их внешнего проявления друг к другу.
Воля к жизни.
Став бригадиром в ресторане, наработала гиперответственность. Заболела, но не решалась сдать смену и гриппа перенесла на ногах. В 11 часов вечера вдруг резко потемнело в глазах, попыталась справиться с этим, но светлее так и не становилось. Повезло, что в больнице, куда ее повел официант Миша, дежурил глазник. Воспалительный процесс в хрусталике грозил полной слепотой в 19 лет. 3 месяца проходила с повязкой. Зрение восстанавливалось постепенно. Повязку сняли, но видела плохо. Нельзя было допускать нагрузок, а должна была идти учиться на технолога. Считает, что собственное упорство помогло – много дней делала специальную гимнастику для глаз. Вот тогда и сделала крутой поворот в жизни – ушла из общепита и уехала в Находку.
Здесь, наконец, начала обретать очертания детская мечта: появилась возможность рисовать! Внешне – ушла в себя, закрылась, а внутренняя жизнь развивалась по-своему. Восстанавливала себя через природу – уходила в тайгу, рисовала. В лесу чувствовала себя как дома. Стала понимать, что в детстве играла с разными существами, невидимыми для других. Часто отвлекалась – на уроках, во время игры или работы. Над ней смеялись. Пыталась рассказать другим о своем, но естественно, никто не верил. Также особо не верил и никто из тех, с кем стала ходить в горы, только относились к этому более терпимо, чем окружающие в ее непростом детстве. Ведь все видели, насколько она неприхотлива, надежна, хладнокровна, ничего не боится. А она просто здесь была сама собой. Разговаривала с лесовичками-духовичками, они ей многое рассказывали, показывали, где, что… Всегда находила дорогу, выходила спокойно из любой ситуации, никогда не терялась – ей помогали ее невидимые друзья определиться на местности. Она побывала на всех известных в окрестностях вершинах – и не по одному разу.
Общаясь с природой, научилась слышать себя. Уходила в тайгу в любое время года. Создавались разные ситуации – помогало бесстрашие, невиданное упорство и слышание себя, а, значит, и тех, кто нас всегда сопровождает и готов всегда прийти на помощь. Однажды поднялась после тайги высокая температура. Обнаружила клеща за ухом. Хотели вызвать «скорую», но сказала: «Отвезете в больницу, не выйду из нее».
Рассказывает Ира:
- Слышу, меня голос ведет. «Топите баню, - сказала. Дальше слышу: «Возьми три ветки – от голубой ели, дуба и березы. На камни положи кедровой смолки. 40 минут бей ветками по пяткам». Это было, мягко сказать непросто, Сначала муж это делал, но выбился из сил, потом – сама. «Что дальше?», - спросила. «Выпей теплого молока, закутайся в теплое одеяло и спи». Слушала подсказки и четко выполняла все рекомендации. Так и излечилась. «Надо слушать себя, не сомневаться и выполнять – это ангелы твои тебе помогают».
А сколько в это же время написала замечательных пейзажей, натюрмортов, портретов! Когда успевала? Ведь еще и работа на фабрике. Поэтому, когда сформировалась выставка, многие и не верили, что красота, которую открыла для всех, писалась ее рукой. Все, конечно, знали, что она рисует, но художник-оформитель – это одно, а тут совсем другое. Да, к тому ж это как-то не сопоставлялось с ее простотой в общении. Мне все-таки представляется, что те, кто в течение десятилетий просил ее нарисовать-написать что-нибудь чуть не каждому из тогдашнего окружения на день рождения, по достоинству оценят сегодня ее необыкновенную скромность, работоспособность и умение истинную кротость проявлять, а точнее – управлять своим временем.
Была еще и общественная жизнь – Ира на пару с художником Сергеем Рязанцевым организовали клуб для встреч разных интересных людей: бардов, поэтов, художников, просто ищущих себя. «Здесь я и познакомилась с Учением. Всегда много читала, искала. Оказалось, искала именно это». Так мы с ней впервые встретились – нас пригласили рассказать о книгах Н.Домашевой и В.Самойленко, о встречах с ними и о том, как можно реализовывать эти знания в своей жизни. Ира тогда подошла и подарила одну из своих работ. Очень простая, милая, немного робкая маленькая женщина.
Попытавшись понять насыщенную и необыкновенную жизнь Ирины, нельзя не восхититься стойкостью и могуществом человека, о котором еще не написана современная сага.
Людмила Радушкевич
